Олимпиада-80, война в Афганистане, авария на Чернобыльской АЭС, строительство БАМа, перестройка в СССР. Восьмидесятые были яркой декадой, насыщенной событиями, которые на глазах меняли жизнь людей. Для нашей страны это было время «бархатных революций», расцвета блокбастеров и «золотой эпохи» русского рока. Первые глотки свободы после долгих лет за железным занавесом советский человек вкусил именно в 1980-е. Но одновременно с открытием границ фундамент государства дал трещину – близился распад Страны Советов.
Как жили люди, оказавшиеся на рубеже двух политических систем – советской и российской? Чем они гордились, чего боялись и что любили? «МИР 24» публикует воспоминания современников, чья юность пришлась на бурные восьмидесятые.
На телеканале «МИР» стартовало новое шоу – «Назад в будущее». Звездные пары соревнуются между собой в интеллектуальной битве. Они отвечают на вопросы, связанные с историей: тренируют свою память и зарабатывают деньги. Смотрите с понедельника по четверг в 22:35 новое звездное шоу «Назад в будущее».
Оглавление
«Мы собирали монеты, которые выпадали из карманов иностранцев»
Леонид Хромов
продюсер, режиссер, сценарист
Моя молодость прошла в 80-е. Мы даже успели пожить в престижной тогда в 90-е годы в московской гостинице «Россия», которую закрыли в 2006-м, а потом снесли через несколько лет. Приехали мы семьей погостить в Москву в 1991-м году из Киргизии, как раз за несколько месяцев до переворота. В «России» было круто: «говорящие» немецкие лифты KONE, шикарный по тем меркам номер с цветным телевизором и спутниковым американским каналом, который целый день транслировал мультфильмы на английском языке.
В гостинице останавливались высокопоставленные гости – состоятельные иностранцы и дипломаты из других стран, а мы пацанами в лобби отеля собирали иностранные монеты, которые выпадали из карманов состоятельных иностранцев. Как сейчас помню, в один из дней после прогулок по Красной площади в пяти метрах от нас остановилась черная «Волга» ГАЗ-24-10 недалеко от Спасской башни. Из задней двери вышел президент Киргизии Аскар Акаев и один пешком проследовал в сторону Спасской башни. Мы, дети, были в восторге, так как вживую увидели президента нашей республики, причем в Москве, а не у себя на родине.
«Единственное, что нас сразу насторожило – это борьба с алкоголизмом»
Виктор Кочетов
пенсионер, в прошлом – прораб, трудился на строительстве Байкало-Амурской магистрали
Я учился в Нижнетагильском строительном техникуме, окончил его в 1978-м году. После окончания сразу устроился на работу в «Трест 88». Это очень старый, серьезный трест, который образовался еще в 1930-е годы. Строили мы знаменитый Уралвагонзавод. Я отработал там три года как молодой специалист. И после этого, в 1981 году, по комсомольской путевке попал на стройку БАМа.
На стройку БАМа я попал в 1981-м году по комсомольской путевке. Можно сказать, я случайно там оказался: поехать мне посоветовал друг – комсомольский лидер «Треста 88». Мне выделили отряд из 33 человек, и я поехал в Свердловск. Строительство БАМа было разделено по областям: [жителям] каждой области Советского Союза давалось [на строительство] по одному-два поселка. Нам досталось от Тынды (город в Амурской области – прим. ред.) 40 километров – это Кувыкта и Хорогочи. Я непосредственно работал на строительстве поселка Кувыкта. Он представляет собой город в миниатюре: пятиэтажные дома, школа, садик, торгово-общественный центр, спортплощадки, банно-прачечный комбинат и прочее благоустройство.
Я честно работал, строил коммунизм. Таких, как я, там были тысячи. Мало, кто знает, но средний возраст [строителей] БАМа был 25 лет. Мы, как люди советской закалки, даже и не думали, что это тяжело. Я не помню трудностей. Все, что нужно, государство нам давало: жить и работать было где, и отдых, и досуг – все на свете было.
Сейчас вся страна политизирована, а мы тогда в принципе политикой не интересовались. Мы знали, что у нас враг за кордоном, а мы идем к светлому коммунизму. Но единственное, что нас сразу же насторожило, – это когда началась борьба Горбачева и Лигачева с алкоголизмом. Это перевернуло все на свете, никто ничего не мог понять. У нас и алкоголиков-то не было, максимум один во всей организации. И люди не могли понять, что происходит. А потом уже поняли, в конце 80-х, когда начались все эти беспорядки – вот тогда начало постепенно доходить. Со всех сторон нам врали, обманывали, растерянность у всех была.
«Мама собралась в Чернобыль добровольцем, но все покрутили у виска»
Галина Смирнова
пенсионерка, в прошлом – инженер-конструктор
Я училась в МАДИ – Московском автомобильно-дорожном институте. В 1980-м году студентов нашего вуза привлекли к работе на олимпийских объектах. Мы работали диспетчерами автобусных перевозок спортсменов – обеспечивали их передвижение от Олимпийской деревни, где они проживали, до спортивных объектов. Меня распределили на стрельбище «Динамо» в подмосковных Мытищах, так как я жила неподалеку. Мы следили за тем, чтобы водители рейсовых автобусов четко соблюдали график движения.
Работали в парах посменно – потом нам засчитали это как производственную практику. Времени было так мало, что мне даже не удалось толком посмотреть соревнования. Помню, как я удивилась, впервые увидев в столовой стрельбища красиво расфасованную еду в одноразовых упаковках (джемы, масло, соки, даже бутерброды). В Советском Союзе такой упаковки не было, только консервы в банках.
Восьмидесятые были хорошим временем, на эти годы пришлась моя молодость. Но были и трагические события, о которых мы тогда мало что знали. Например, подробности об Афганской войне узнавали только по слухам, многое держалось в тайне. Мы не знали, что там много наших погибает, мы думали, у нас там победоносная война! Что у них – ножи да сабли, а у – нас пулеметы, танки, ракеты! Никто даже не знал, что нашим парням там в рукопашном головы отрезают.
Так же было и с Чернобылем. Помню, как моя мама, которая работала медсестрой, собралась ехать туда добровольцем – после аварии на АЭС там объявили набор медиков для помощи пострадавшим. Но все только покрутили у виска: «Ты что, у тебя же дети, семья!». Конечно, волонтерам говорили, что это опасно, но насколько – они не представляли. Но отец маме все объяснил. Мы многого тогда не знали и не понимали, потому что от нас все скрывали. О многом мы могли только догадываться.
Помню, как впервые столкнулась с таким явлением, как сухой закон. Когда мы с подругой поехали на юг, в Феодосию, мы там захотели выпить вина. Нашли небольшой винный магазин, и что же мы там увидели? Настоящее столпотворение! Подруга вылезла оттуда вся взлохмаченная. Алкоголь выдавали через окошко – видно, они даже боялись дверь открывать. К этому окошку мы еле пробились. Все толкались, пытались влезть без очереди, я еле-еле взяла две бутылки вина и мы, счастливые и уставшие, пошли домой. Алкоголь тогда начинали продавать с 11 утра, и, конечно, к этому времени возле всех этих магазинчиков, палаток и ларьков была уже огромная очередь.
Еще была такая забавная вещь, как безалкогольные комсомольские свадьбы. Когда ввели сухой закон, все банкеты с распитием спиртного тут же запретили – свадеб это, естественно, тоже коснулось. Но, конечно же, люди выкручивались, как могли, и все равно выпивали. На одной такой «безалкогольной» свадьбе мне удалось побывать – невестой была как раз та самая подруга, с которой мы ездили на море. Ни одной бутылки на столе не было, а алкоголь маскировали под другие безобидные напитки – газировку, морсы, соки, чай. В общем, сплошное очковтирательство.
Восьмидесятые – эпоха сплошной спекуляции, все доставали из-под полы. Многое везли из-за границы – одежду, косметику, посуду. Если хочешь что-то купить, приходишь в магазин (например, в ГУМ), и видишь там очередь с первого по шестой этаж. Ты даже не спрашиваешь, за чем – просто встаешь и по ходу дела выясняешь, что там продается. Допустим, кофточки: если оказывается, что твой размер кончился, все равно берешь – потом можно кому-нибудь перепродать.
Еще на многих предприятиях устраивали розыгрыши. Скажем, на наш отдел как-то раз выделили одно платье, а женщин у нас работало пять. Значит, надо разыграть. Каждая писала свое имя на бумажке, их складывали в шапку, перемешивали, и самая везучая получала приз. В магазинах было полно хороших импортных товаров: и югославская одежда (сапоги, дубленки), и французская косметика (как сейчас помню аромат знаменитого дезодоранта Climat), но все это было очень трудно достать.
«Блат – это было самое важное»
Марина Милованова
учитель физики в общеобразовательной школе, в прошлом – инженер-электрик
Среди моментов, которые запомнились именно в 1980-х годах, конечно, была Олимпиада. В этот период в магазинах появилось то, что мы никогда не видели раньше. Появилось очень много дефицитных продуктов. Выбор был по тем временам огромен: появились сыры, несколько видов сырокопченой колбасы, порезанной очень мелко и упакованной в вакуумную упаковку – это было просто что-то невиданное.
Кроме всего прочего, профсоюзные деятели собирали людей и выдавали им бесплатно билеты на Олимпиаду. Доставались чаще всего билеты на те соревнования, где вид спорта был либо мало известен, либо не так популярен. Например, все время наблюдать, как бросают молот или толкают ядро, было не очень интересно. Однако надо было обеспечить определенное количество людей на трибунах, поэтому во время Олимпийских игр целые организации выходили на просмотр того или иного вида спорта. Все это, конечно, сопровождалось весельем, все были молоды, счастливы. Это было так замечательно: никто не думал ни о чем плохом!
В это время в Москве появилось большое количество людей, приехавших из глубинки. В основном это были строители. Им всем выдавали квартиры; не отдельные, конечно: они въезжали в коммуналки, из которых вот только-только, в 2000-х годах смогли выехать, простояв на очереди множество лет. Но при этом они оказывались в Москве – в бесплатных квартирах!
Этот период был еще интересен тем, что в магазинах совершенно не было красивой одежды. Но зато творчество было развито, особенно – швейное. Появился журнал моды «Бурда», мы брали оттуда выкройки, находили очень интересные фасоны, по-своему их приукрашали.
Но в этот же период появились и негативные моменты. Многие невесты не досчитались женихов. Говорили об этом тихо. Тогда появились первые похоронки, и шли они не с Великой Отечественной войны, а с Афганской. И мои ровесники многие остались там. Это столько нерожденных детей; столько женщин, которые ждали и не дождались; матери, которые плакали, оплакивая войну, неизвестную нам в то время… И действительно, о ней очень мало говорили. Солдат наших хоронили не торжественно – это были, как правило, быстрые похороны. И никакой компенсации в тот период никто никому не платил. И вообще, об этом говорить было запрещено.
Был еще один очень интересный момент. В конце 80-х – начале 90-х все очень увлекались образованием. Я окончила техникум, работала в научно-исследовательском институте (мы занимались вопросами авиации) и, уже имея семью и воспитывая маленького ребенка, училась на вечернем [отделении] в институте. Обязательно должно было быть высшее образование. И это высшее образование не терялось где-то: непременно находилась какая-то инженерная должность, было очень много научно-исследовательских институтов, которые были связаны с производственными предприятиями. Я очень хорошо помню, что я разрабатывала плату, которую вставляли в управляющую часть самолета, и были испытания, и мы их видели воочию. Тогда были хорошие изобретения, и люди стремились ко всему новому.
Воспитательный процесс был настолько поставлен на широкую ногу, что именно у нашего поколения до сих пор есть такие понятия, как дружеское плечо, общественное прежде собственного – это все было заложено в нас очень крепко. Ну и, конечно, добросовестное отношение к работе. И не в том смысле, что ты заработаешь деньги, а просто потому что это считалось правильным. Коммунистический настрой играл огромную роль. Кроме всего прочего, мы выписывали очень много разных подписных изданий: кто-то подписывался на «Юный художник», кто-то на «Литературную газету» и т.д. Еще и подписку не каждый раз можно было найти, ее часто разыгрывали по карточкам. А еще театры! Поход в театр – это было нечто. Яблоку негде было упасть – настолько были забиты зрительные залы.
Соловьева Екатерина
