«Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было… сердце шалит… я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…» И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида…» – в великом романе Булгакова Кисловодск никакой особой роли не играет кроме того, что всплывает в момент завязки сюжета. Но это уже говорит о том, что во времена написания «Мастера и Маргариты» Кисловодск был курортом, куда стремились попасть. Конечно, главное его богатство – это природа: горы, луга, леса и, конечно, источники нарзана. В начале ХХ века Кисловодск представлял собой «русский Баден-Баден» – первосортный курорт, который привлекал сливки российского общества, блистал балами и бриллиантами…
В начале XIX века император Александр I повелел построить укрепление в месте, «где находятся у Кавказских гор кислые воды», крепость Кислые воды стала звеном системы Азово-Моздокской укрепленной линии. Со временем были построены каменная стена метровой толщины с бойницами и угловыми башнями, каменные дома для офицеров и знатных гостей. После окончания службы многие русские солдаты оставались жить в благодатном краю – так в четырех верстах от крепости появилась Кисловодская солдатская слобода. Считается, что первым курортный сезон в этих местах открыл граф Ираклий Иванович Морков, который еще в 1798 году расположился лагерем над источником на Крестовой горе и принимал ванны из подогретого нарзана, чтобы вылечиться от астмы. Постепенно курортников становилось все больше, в 1812 году появилась первая деревянная купальня на три ванны, в 1820-м нарзанный колодец.
С тех пор, как Кисловодская слобода стала востребована среди дворян и купцов, курорт начал активно застраиваться: открывались новые купальни, гостиницы, ресторации, появились Курортный бульвар и Нарзанная галерея, шло обустройство кисловодского парка, возводились частные особняки, которые затем сдавались отдыхающим. Уже к концу XIX века появились здания курзала и вокзала. Отдыхали на кислых водах Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов, Мамин-Сибиряк, Горький, Станиславский, Рахманинов и другие выдающиеся люди. В Кисловодске у Пушкина родился замысел поэмы «Кавказский пленник», Лермонтов написал главу «Княжна Мери» («Герой нашего времени»), по легенде, пел бесплатно для всех желающих с балкона Федор Шаляпин и семь лет прожил известный художник-передвижник Николай Ярошенко. На сцене местной филармонии танцевала Айседора Дункан и читал стихи Игорь Северянин. Именно в Кисловодске Чехову пришел в голову замысел рассказа «Дама с собачкой».
Известно, что Антон Павлович, восхищаясь прозой Лермонтова, тянулся к тем местам, где он бывал. Писатель не раз был на Кавказе, причем Кисловодск сначала с пренебрежением пропускал, уделяя внимание таким местам, как Тифлис, Батум. Он собирался побывать на курорте летом 1889 года и в письме спрашивал своего знакомого по учебе на медицинском факультете Московского университета доктора Н.Н. Оболонского:
«Как вы живете? Существует ли «клуб благополучных идиотов?» Много ли в Кисловодске хорошеньких женщин? Есть ли театр? Вообще, как проводите лето? Напишите мне. Когда нет курицы, то довольствуются одним бульоном, когда нельзя ехать на Кавказ, нужно утолять слегка жажду письмами с Кавказа… Я приеду в Кисловодск, но не раньше августа…»
Однако побывать в Кисловодске Чехову было суждено только в 1896 году, он принимал ванны и даже как исследователь увлекся лечением минеральными водами, дважды в день ходил на концерты, ел шашлыки, общался со знакомыми и ездил на охоту. Тем не менее курорты все равно были ему не по душе – писатель не любил праздную жизнь. Прибыв 24 августа, 1 сентября он уже «почел за благо удрать», воспользовавшись как предлогом неотложными делами и внезапно испортившейся погодой. От того короткого пребывания в Кисловодске в его записной книжке осталась пометка: «Дама с мопсом» – видимо, сюжет Чехов «подсмотрел» среди курортной публики. Через три года Антон Павлович написал, пожалуй, свой самый известный рассказ – «Дама с собачкой».
Фото: Руслан Шамуков/ТАСС
Анна Ахматова с юности страдала от туберкулеза, от этой болезни умерли три ее сестры: Инна, Ирина и Ия. «АА очень не хочет ехать в Кисловодск, потому что не выносит санаторного режима («Я человек пустынный»), потому что там ей придется делить с кем-то комнату – а при ее бессоннице это вызовет недовольство соседки. Там, конечно, запрещено курить», – писал молодой литератор и секретарь Ахматовой Павел Лукницкий. Тем не менее в июне и июле 1927 года поэтесса проходила лечение в санатории Центральной комиссии по улучшению быта ученых (ЦЕКУБУ), которому позже присвоили имя Максима Горького. Вот какое стихотворение она посвятила этим местам:
«Здесь Пушкина изгнанье началось
И Лермонтова кончилось изгнанье.
Здесь горных трав легко благоуханье,
И только раз мне видеть удалось
У озера, в густой тени чинары,
В тот предвечерний и жестокий час –
Сияние неутоленных глаз
Бессмертного любовника Тамары».
Театральный актер Василий Иванович Качалов был очень впечатлен гостившей в ЦЕКУБУ Ахматовой, он вспоминал: «Она была такая худенькая, бледная и вот с такими (показывал от брови до щеки) глазами». После внезапного отъезда поэтессы он посвятил ей шутливые строки:
«Скучно и грустно, что Вас с нами нет.
Грустно завял на окне мой букет,
Вам предназначенный. Тщетно я с ним
Всюду искал Вас, тоскою томим, –
В окна заглядывал двух поездов,
Но не нашел никакейших следов,
Весь кисловодский обрыскал вокзал,
Возле уборной я даже Вас ждал
(Дамской, конечно), но след Ваш простыл.
И восвояси, угрюм и уныл,
Вновь в Цекубу возвратился и там
Даже смотреть на оставшихся дам
Я не хотел, и не пил, и не ел,
Вот как меня Ваш поступок задел».
С Кисловодском связан один из моментов отношений Владимира Маяковского и Натальи Брюханенко, с которой он познакомился в Госиздате. Их роман завязался в 1927 году. Брюханенко была на 13 лет младше, и поэт представлял ее друзьям: «Мой товарищ – девушка». Маяковский уже много лет был в отношениях с Лилей Брик, точнее с Бриками, и как-то шутливо заявил Брюханенко: «Хотите, буду вас любить на втором месте?» Роман вскоре угас, но отношения бывших любовников остались дружескими. Так вот, 5 сентября 1927 года поэт в рамках своего турне прибыл в Кисловодск с Натальей Брюханенко, прибыл больным и утомленным после украинского тура.
6 сентября он выступил в Пятигорске, 11-го – в Ессентуках, 13-го в Кисловодске, а запланированное выступление в Железноводске пришлось отменить. Читал стихи Маяковский на эстраде в Нижнем парке, и если предыдущие выступления были удачными, то в Кисловодске вышло плохо. Вот что писал об этом очевидец, журналист и писатель Александр Николаевич Тихонов:
«…Маяковский, заложив палец за жилет, шагал вдоль тусклой рампы и, глядя на публику, чугунным голосом читал стихи.
– Громче! – кричали ему из рядов.
– А вы потише! – отвечал он с эстрады.
Ему бросали записки. Записки были дурацкие. Он отвечал на них резко, «кулаком по башке». Одну спрятал в жилетный карман.
– Вам вместо меня ответит ГПУ.
– Не препятствуй! – заорал от забора пьяный курортник. – За тебя деньги плочены… Три рубли…
– А вам бы гражданин, лучше в пивную! Там дешевле! – ответил Маяковский под смех и аплодисменты.
Однако почему по три, ведь в Ялте билеты были по два рубля? Он строго взглянул на Лавута…»
После неудачного выступления сырым туманным вечером усталый Маяковский говорил Тихонову в шашлычной: «За каким чертом они ходят меня слушать? Из двадцати записок – половина ругательных… Что я им забор что ли, чтобы марать на мне матерщину? И откуда их столько сюда понаехало? Был буржуй, а теперь прет мещанин с канарейками».
Фото: Денис Абрамов/ТАСС
В том же году очерк о Кисловодске написал Осип Мандельштам. Поэт восхищался местной природой, солнцем и нарзаном, сравнивая его с шампанским. А также местным воздухом, который «делает тела легкими»:
«Восьмипудовая какая-нибудь туша чувствует себя в Кисловодске пятипудовой, а пятипудовые гражданки носятся по горам, как перышки… Тот самый гражданин, который здесь, в Москве, хирел от жиру, разгуливает по кисловодскому парку с улыбающейся физиономией. Сам воздух так поддерживает его подмышки. Ноги сами ходят, точно к щиколоткам привязаны крылышки, как у крылатого бога Гермеса».
После революции из курорта, собиравшего цвет дворянского общества, Кисловодск превратился во всесоюзную здравницу. Здесь больше не пахло дорогими духами и сигарами, не тянуло тонкими ароматами из буфетов, зато строились и открывались в стенах пустующих гостиниц и особняков десятки новых санаториев. Если в 1897 году население Кисловодской слободы насчитывало 1800 человек, то к 1914-му оно составляло уже более 15 тысяч, а к 1960 году – почти 78 тысяч человек. Кисловодск до сих пор интересен архитектурой, памятными местами, связанными со многими замечательными людьми дореволюционной и советской России, а главное – удивительной природой.
